Москва! Новая программа Чеховского фестиваля! Праздник всех любителей театра! В этот раз он – с ноткой горечи: ушёл от нас Юрий Любимов, спектакль »Маска и душа» – последняя премьера Мастера.

Начо Дуато и незабываемые его балеты! 20 лет работы в Национальном театре Мадрида! И вот он ушёл, протестуя против требования Министерства культуры Испании о большем разнообразии репертуара. (На пуантах – сегодня, босиком – завтра? Немыслимо! — «красная нить» высказывания временного руководителя его труппы Эрве Палито). Теперь новая «семья» маэстро – балетная труппа петербургского Михайловского театра. В Мадриде репертуар Начо Дуато снят. И его „Арканджело“, „Гнава“ и „Белая тьма“ «спеты» уникальными телами воспитанных им актёров на фестивале в Москве в последний раз.

«Арканджело» – это имя композитора Скарлатти (звучит здесь и музыка Корелли), »Гнава» – стиль музыкального фольклора Марокко.

»Арканжджело» – тема раннего христианства (мизансцены, пластика балета, само убранство сцены и финал: на струящемся шёлком полотнище – улетающая в небеса пара одухотворённых героев).

 »Гнава» – это  языческие ритуалы, воспроизведённые на сцене, где танцоры – уже не танцоры, а служители культа, неизвестного, прекрасного и таинственного.

«Все пути ведут к Богу» — вот основная мысль, объединяющая два этих, совершенно разных по жанру, произведения.

«Лебединой песней» стал фестиваль для американской труппы Мерса Каннингема, одного из «отцов-основателей» современного направления в балете (модерн данс). Логика его завещания проста и понятна: «живой» спектакли в театре без участия живого хореографа невозможен!

»Rainforest» («В тропическом лесу», 1968) — это бесконечное блуждание персонажей с самыми экзотическими обличьями по первозданном лесу, созданному гением инсталляций Энди Уорхолом из огромных серебристых воздушных шаров-подушек.

В »Xover», второй миниатюре («тандем» Каннингем – Раушенберг) минимализм пластики танца полностью соответствует минимализму музыки Джона Кейджа и его «Арии».

Третье творение – это »Biped» и создаваемые компьютерной программой, повторяющие движения танцоров, рисунки. «Экраном» для создания рисунков служат ажурные занавеси-тюли, сквозная структура которых позволяет добиться необыкновенных эффектов. Музыка Гэвина Брайарса поддерживает ощущение нереальности происходящего на сцене.

Все три привезённых в Москву одноактных балета объединены общим замыслом: человек-шестерёнка, человек-робот, действующий в чёткой слаженности с себе подобными, совершенно лишённый души, ведомый властью разума и инструкции; расчленённость, геометричность и механистичность движений подчёркивают отсутствие смысла и конечной цели действующих персонажей.

«Момикс», труппа, неделю дававшая представления в Театре Клоунады Терезы Дуровой с неизменными аншлагами, руководимая Мозесом Пендлтоном, балетными критиками была встречена с недовольством: нет совершенства танца, как и самого танца! И это,  действительно, скорее – кукольный театр, но театр необычный: каждая кукла превосходит высотой управляющего ей актёра-танцора, движения которого не скрыты чёрным фоном униформы, да и роли кукол здесь могут быть отданы «неодушевлённой материи» – разным предметам и деталям костюма. После такой игры назвать материю «неодушевлённой» просто не повернётся язык!

Американская труппа «Момикс» и эта её «фишка» (показать, как просто всё устроено и как это работает) подкупает именно детской простодушностью и открытостью, а творящаяся на сцене фантасмагория цвета, света, тел и предметов вызывает восхищение смелостью и широтой мышления автора.

Если у Мозеса Пендлтона всё происходит как бы «понарошку», то сцены, созданные французом Филиппом Жанти в его «Неподвижных пассажирах», тревожат нешуточно: на наших глазах создаются, чтобы  тут же сломаться, судьбы людей и целых народов, происходит рождение и гибель миров, и, действительно, двигаться уже не хочешь и не можешь – происходящее гипнотически притягивает к себе и продолжает «держать» даже после того, как действие закончилось.

Виртуозная игра актёров-универсалов (каждый – мим, и – певец, и –  танцор, и – жонглёр, и ещё, бог знает, кто) потрясает воображение непостижимостью воплощений и перевоплощений живых людей в предметы, и – наоборот: у живого, казалось бы, человека вдруг легко отрывается голова, а почти плоский, чуть скомканный, лист бумаги, лежащий на полу, непостижимым образом и совершенно незаметно оживает, чтобы человек, выбравшийся из-под листа, смог прожить на сцене свою маленькую, тревожную жизнь и вновь уйти в небытие.

С помощью полиэтиленовых и сделанных из крафт-бумаги «чудес» автор решает задачи, которые в кино подвластны только создателям самых умопомрачительных спецэффектов. И услышать в свой адрес похвалу такого великого человека, как Юрий Любимов, назвавшего режиссёра кукольного театра Филиппа Жанти балетмейстером, согласитесь, необычайно приятно.

Смешное, но очень точное название «Руки, ноги и голова тоже» принадлежит Матюрену Болзу и ещё одному французскому коллективу, привёзшему новую свою постановку («Смола и перья»), а два года назад с блеском сыгравшему спектакль «Тангенс». Жанр, в котором выступает компания, глава её называет «новый цирк».

То, что творят на сцене, и – над сценой, и – под острым углом к сцене актёры, постичь просто невозможно! Гравитация, её закон словно не властны над пятерыми смельчаками, которые влюбляются, ссорятся, соперничают, ежеминутно рискуя сорваться с подвесной платформы, на которой происходит действие и которая находится в непрерывном движении. Большую часть спектакля циркачи-актёры находятся в воздухе в самых разнообразных позах, балансируя на тонкой грани возможного и невозможного, которой для них, похоже, нет. Именно это и называется коротким и ёмким словом: искусство!

А называется спектакль «Смола и перья» не случайно: в Америке, прежде, чем изгнать человека из общины, его вываливали в смоле и в перьях. У каждого из героев спектакля есть личная история, большая боль и утрата, и только объединившись в маленькую «семью», перед этим основательно «выяснив отношения» на глазах у публики, герои обретают цельность, покой и уверенность в сегодняшнем и завтрашнем дне.

Показать вечное желание человека шагнуть за грань невозможного – такова задача спектаклей Чеховского фестиваля. Приятных вам впечатлений от просмотра!